Каждый день в социальных сетях я вижу людей, которые жалуются на свои психические расстройства. Несколько лет назад в моде было тревожное расстройство, сейчас много говорят про СДВГ и ПТСР.
На лекциях по психологии и психиатрии, которые мне выпадает слушать, тоже активно рассказывают про бурный рост аффективных расстройств и прочих душевных невзгод. В качестве причин предлагают урбанизацию, атомизацию, аномию, а также (если послушать западных коллег) таких зверей, как расизм, сексизм и имущественное неравенство.
Я думаю, что у такого процесса много причин, и мне захотелось написать про самую очевидную — современную потребительскую культуру.
Проблема границ
В 90-е годы в американских книжках про отношения появился новый вкусный термин: нарциссизм. Обычно нарциссами называли самовлюблённых, эгоистичных и чванливых мужчин, которые своим поведением доставляли хлопоты женщинам. В нулевые годы тема нарциссизма уступила место харассменту и абьюзу. Дошло до того, что в наших краях абьюзерами стали называть мужчин, которых раньше называли козлами. Когда же абьюз и харассмент перестали быть чем-то новым, народ снова вспомнил про нарциссизм.
Надо сказать, между тем, что нарциссизм — это довольно сложная штука, которая кажется простой1. Я сейчас не буду начинать рассуждать о нарциссическом расстройстве как о диагнозе. Для выбранной темы меня интересует сама суть нарциссизма, которую хочется выхватить в нескольких словах.
Итак, нарциссизм — это не столько чрезмерная любовь к себе, сколько слабое ощущение границ собственного «я». Из-за этого ощущение себя становится зыбким, текучим и неверным. В человеке слабость границ рождает трудно осознаваемый страх — если я не знаю, кто я есть, то есть ли я на самом деле? В борьбе с этим страхом человек стремится утвердить самого себя и окончательно убедиться в собственном существовании2. Из этого настойчивого желания и вытекают проявления нарциссизма: убеждённость в своей уникальности, поиск восхищения окружающих, безразличие к чужим потребностям. Эти проявления легко осуждать, но полезно помнить при этом, что эти люди ведут постоянную невидимую борьбу.
Не имея подходящего языка для того, чтобы описать и понять себя изнутри, человек обращается к внешним признакам. Иными словами, если я не знаю, кто я на самом деле, то я могу создать образ себя и тем самым утвердить собственное существование. И человек обращается к культуре потребления, которая обещает: купи это, и ты поймёшь, кто ты есть.
Дорогие часы говорят, что ты успешен. «Фермерские» продукты — что ты заботишься о здоровье и окружающей среде. Новый гаджет — что ты прогрессивный и современный человек. Человек покупает предметы, а получает строительные блоки для своей идентичности. Из этих внешних опор он пытается построить связную историю о том, кто он есть. Помимо рынка предметов материальных, есть также обширный рынок идеологий, которые обещают не только опору в идентичности, но и ощущение принадлежности к группе.
Современный маркетинг продаёт, таким образом, готовые решения для построения образа себя. Каждая реклама обещает: «Вот кусочек того, кем ты должен быть». Ноутбук, очки, борода и кофе — это фрагменты набора «творческий человек». Костюм, новый айфон и билеты в Дубай входят в набор «деловой». Чтобы стать «заботливой мамой», нужно купить детское питание, дышащие подгузники и пушистого мишку (ещё одного). Ну и конечно, нужно подписаться на каналы, где рассказывают про образ, который ты строишь, и дают реферальные ссылки на новые покупки.
Опять же, к этому легко отнестись с осуждением. Набоков по этому поводу замечал: «Густая пошлость подобной рекламы исходит не из ложного преувеличения достоинства того или иного полезного предмета, а из предположения, что наивысшее счастье может быть куплено». Но справедливости ради стоит принять во внимание глубокий страх небытия, растворения, утраты границ, который человек и пытается вылечить шопингом. Как это часто бывает, попытки эти в конечном счёте бесплодны. Забота о внешнем создаёт ловушку, которую можно назвать ловушкой Нарцисса. Современный потребитель влюбляется не в себя, а в образ, который он неустанно создаёт через покупки. И чем больше сил он вкладывает в этот образ, тем меньше у него остаётся на познание своего подлинного «я».
Ускорение в пустоту
Современная культура потребления сложилась после Второй мировой войны, вместе с окончательным крушением традиционного общества. Прежние поколения черпали фрагменты для своей идентичности из принятых общественных ролей, семейных традиций, духовных практик, ремесленного мастерства. За вторую половину XX века это общество перестало существовать. Люди, стремившиеся вырваться из оков семьи и коллектива, оказались в пустоте. Отказавшись от традиционных строительных материалов для своей идентичности, они были вынуждены обратиться к новым источникам.
Занятно, что по мере того как нарастают изоляция и атомизация, увеличивается и скорость потребления. В 90-х мы имели дело с торговыми центрами, почтовыми каталогами и магазинами на диване, теперь в поисках себя мы отправляемся на маркетплейсы, которые предлагают доставку за сутки, за час, за 15 минут. Такая зависимость, впрочем, вполне понятна, потому что атомизация и шопинг проистекают из одного и того же источника — дешёвой энергии. Она позволяет нам жить в одном конце города, а работать в другом и летать к родным в другую страну. Она же позволяет доставлять нам новые и новые «продукты». Поэтому происходящее можно рассматривать не как следствие порочности человеческой природы, а просто как одну из черт развитой технологической цивилизации.
Возвращаясь к нарциссизму, следует отметить, что культура потребления создаёт постоянное состояние незавершённости. Если бы образ человека стал законченным, он прекратил бы потребление. Поэтому маркетологи упражняются в подаче ещё одного обновления, ещё одного гаджета, ещё одного стиля жизни — который уж точно придаст образу полноту (нет). Усилия эти весьма значительны, поскольку на самом деле отличия между продуктами всё больше носят условный, косметический характер. А если вы продаёте одно и то же, то преимущество приходится выдумывать, например, создавая бренды. Некоторые люди выбирают лояльность одному бренду, некоторые собирают себя из разных. Так или иначе, это не более чем попытка утвердить себя, а по сути — спастись от страха небытия и растворения в призрачном и зыбком окружающем мире. Но даже если бы внешний образ можно было завершить, он не способен удовлетворить потребность человека в подлинном самоощущении. Карта не равна территории, внешний образ не равен внутреннему содержанию.
Цена и выбор
Мне бы не хотелось обесценивать внешний образ, но фиксация на нём обедняет человека и отвлекает его от внутренней работы. Эта работа включает размышление о своих ценностях, осмысление опыта, обучение тому, как относиться к себе честно и в то же время с уважением и любовью. Одесную с ней идёт и построение настоящих отношений, развитие реальных навыков. Всё это на первый взгляд кажется зыбким, неточным, ненадёжным — но на поверку оказывается куда более верным, чем любая вещь.
И это, пожалуй, подходящий момент, чтобы признаться в том, что я люблю вещи. Мне нравится их покупать, пользоваться ими, заботиться о них. Я люблю, когда вещи служат долго, и мне приятно мечтать о том, что какие-то из них будут служить моим детям. И вот, именно любовь к вещам помогает понимать их ограничения. Внешний образ, построенный из моего пиджака, ноутбука, очков и ботинок, становится органичным только тогда, когда он согласован с моим содержанием.
История Нарцисса закончилась тем, что герой зачах, не в силах оторваться от своего отражения. История нашей цивилизации завершится, когда закончатся рентабельные источники нефти и газа. Но пока её история продолжается, у нас есть выбор: любить своё зыбкое отражение, составленное из полуслучайных покупок, или попробовать узнать и полюбить себя такими, какие мы есть на самом деле.
1 В приложении к истории политики эту мысль развивает Кристофер Лэш в книге The Minimal Self (1984).
2 Происхождение такой зыбкости хорошо видно на материале отношений нарциссов с матерями, в которых обычно доминирует динамика слияния (или разрыва, что дает аналогичный эффект).
3 Набоков В.В. Лекции по русской литературе. Николай Гоголь (1809–1852). 3. Наш господин Чичиков.